Блеск и нищета
Sep. 24th, 2011 05:27 pm![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
strogaya_annaАпогеем выражения царского величия был византийский императорский церемониал — с глубочайшей проскинезой визитеров, с внедрением техники (рычащие механические львы и поющие искусственные павлины, вздымающийся горе трон и т.П.: Кажется, весь византийский технический гений ушел на усовершенствование этих придворных игр). Лиутпранд Кремонский замечательно обрисовал впечатление от царского приема в византийском дворце: "Бронзовое позолоченное дерево стояло перед троном царя, ветки дерева кишели отлитыми из бронзы и золотыми птицами, любая из которых пела на свой лад. Трон царя был так устроен, что мог подниматься на различные уровни. Его охраняли необыкновенной величины львы, также позолоченные. Они били о землю хвостом, раскрывали пасть, и, двигая языком, громко ревели. И когда при моем появлении началось рыканье львов и птицы запели на ветках, я преисполнился ужасом и удивлением. Приветствовав потом трехкратным преклонением царя и подняв голову, я узрел того, кто перед тем посиживал на маленьком расстоянии от пола, восседавшим уже в ином одеянии под самым потолком. И как это вышло, я не мог объяснить" Допуск к императору был особой церемонией, включавшей в себя прохождение через бессчетные залы, портики, колоннады дворца, и только в самом конце удостаивающий посла лицезрения правителя. Всему в имперской канцелярии велись подробные записи — о ходе церемоний, о суммах дарственных выплат, о ритуальных перемещениях из одной залы в другую (обобщено в трактате сер. Х в. Константина Багрянородного "О церемониях византийского двора" Составлялись и особые тактиконы — обрядники, предписывавшие, кто из придворных чинов в каком порядке обязан занимать места на царских обедах либо приемах
Василевс выполнял и административно-законодательные функции. Но он не лишь был законодателем, он сам был воплощением закона, гарантией от произвола (нарушение равновесия меж монархической властью и властью закона превращало царскую власть в тиранию). Поддержание законопорядка было равнозначным сохранению традиций, вот почему, даже осуществляя практически реформы, византийские императоры не называли их так: в повествовательной части постановлений указывалось на некие древние традиции, которые почему-то были забыты, сейчас-де восстанавливаются в собственных правах. Государственно-юридическая идеология была нацелена на прошедшее, на традиционализм. В согласовании со своими возможностями правитель осуществлял и экзекутивные функции. По его приказу творилась казнь и увечье (отсекание носа, ушей, языка, выжигание волос и бровей, усекновение конечностей — в согласовании с тяжестью преступления, о чем подробно все расписано, к примеру, в 17-м титуле "Эклоги" {18]); правитель смещал с должностей, высылал в ссылку, имел, кажется, неограниченную власть над индивидом. Но, оглядывая целиком византийское тысячелетие, можно поразмыслить, что и не было более беззащитной фигуры, чем византийский правитель. Из 107 василевсов, правивших меж 395 и 1453 г., Лишь 34 погибли естественной гибелью, или пали жертвой несчастного варианта. Другие были смещены, ослеплены, убиты, сосланы, словом, погибали насильственно. Это, кажется, вдвое больше, чем за тот же срок в Германии. Византия пережила 65 больших дворцовых переворотов, не считая маленьких мятежей и придворных интриг. Дело в том, что византийская верховная власть не была обеспечена юридически: не было ни закона о престолонаследии, ни одного принципа передачи власти. Царствующий монарх традиционно при жизни объявлял наследника (наследников), делая его (их) соправителями. Старший (не постоянно) либо более хотимый становился потом, — если, естественно, умудрялся выжить, будучи еще наследником, — царем. Но им мог быть совершенно не непременно старший отпрыск либо брат покойного правителя. Частенько им становился зять, племянник, другой родственник, а то и просто "усыновленный" победитель, не имеющий кровного родства. Узурпация власти, хоть в принципе и осуждалась, была в порядке вещей в течение всех периодов византийской истории. И византийские правители сами понимали бренность собственной власти, что не было просто клише из арсенала топики христианского смирения. Царский церемониал предугадывал и данный аспект императорской идеи.
Бибиков М.В.«Блеск и нищета» василевсов: структура и семиотика власти в Византии
Василевс выполнял и административно-законодательные функции. Но он не лишь был законодателем, он сам был воплощением закона, гарантией от произвола (нарушение равновесия меж монархической властью и властью закона превращало царскую власть в тиранию). Поддержание законопорядка было равнозначным сохранению традиций, вот почему, даже осуществляя практически реформы, византийские императоры не называли их так: в повествовательной части постановлений указывалось на некие древние традиции, которые почему-то были забыты, сейчас-де восстанавливаются в собственных правах. Государственно-юридическая идеология была нацелена на прошедшее, на традиционализм. В согласовании со своими возможностями правитель осуществлял и экзекутивные функции. По его приказу творилась казнь и увечье (отсекание носа, ушей, языка, выжигание волос и бровей, усекновение конечностей — в согласовании с тяжестью преступления, о чем подробно все расписано, к примеру, в 17-м титуле "Эклоги" {18]); правитель смещал с должностей, высылал в ссылку, имел, кажется, неограниченную власть над индивидом. Но, оглядывая целиком византийское тысячелетие, можно поразмыслить, что и не было более беззащитной фигуры, чем византийский правитель. Из 107 василевсов, правивших меж 395 и 1453 г., Лишь 34 погибли естественной гибелью, или пали жертвой несчастного варианта. Другие были смещены, ослеплены, убиты, сосланы, словом, погибали насильственно. Это, кажется, вдвое больше, чем за тот же срок в Германии. Византия пережила 65 больших дворцовых переворотов, не считая маленьких мятежей и придворных интриг. Дело в том, что византийская верховная власть не была обеспечена юридически: не было ни закона о престолонаследии, ни одного принципа передачи власти. Царствующий монарх традиционно при жизни объявлял наследника (наследников), делая его (их) соправителями. Старший (не постоянно) либо более хотимый становился потом, — если, естественно, умудрялся выжить, будучи еще наследником, — царем. Но им мог быть совершенно не непременно старший отпрыск либо брат покойного правителя. Частенько им становился зять, племянник, другой родственник, а то и просто "усыновленный" победитель, не имеющий кровного родства. Узурпация власти, хоть в принципе и осуждалась, была в порядке вещей в течение всех периодов византийской истории. И византийские правители сами понимали бренность собственной власти, что не было просто клише из арсенала топики христианского смирения. Царский церемониал предугадывал и данный аспект императорской идеи.
Бибиков М.В.«Блеск и нищета» василевсов: структура и семиотика власти в Византии
