strogaya_anna

Ночью такси приезжает быстро.
Она старалась не плакать, сидя на заднем сиденье – всегда слыла за сильную. Вот доедет до Маринки и…
А шофер, кажется, понимал все – она видела его сочувственные глаза в зеркале. Нет, не будет она плакать. Хотя слезы так и просятся – в ушах стоит его – « И вещи свои забирай!». Она глянула в сумку – что она там покидала в ночной судорожной спешке?
Шампунь, лак для волос, пара конспектов, косметичка, джинсы и умильный грустный заяц с шелковым сердцем в руках. Он его подарил три года назад, за неделю до того, как она к нему переехала. Чудесный набор для начала новой жизни.
Она улыбнулась водителю – Здесь во двор и направо, пожалуйста.

Он до последнего не верил, что она уйдет – сколько раз она так вот ругались? И каждый раз все заканчивалось поцелуями на кухне.
А тут она просто ушла в спальню и шуршала там довольно долго. Он демонстративно смотрел какой-то спортивный канал, не видя, как красиво закатывает мяч за мячом итальянская команда второго дивизиона футбольному гранду.
Наконец она вышла с чемоданом и сумкой, полностью одетая, поставила их в коридоре и прошла на кухню.
И лишь когда она вышла, держа в руках большой пакет и стала открывать дверь, он вскочил, подбежал к ней:
- Ну и куда, куда ты идешь?
- Какая разница, лишь бы от тебя подальше, - тихо она ответила, и он взбесился:
- Ах так! Шмотки тогда свои оставляй – это ведь я тебе их покупал, - зачем-то пнул чемодан и сумку.
Она посмотрела на него с сожалением и снова взялась за дверь.
- А это что? Это что ты тащишь? – он выхватил пакет, который она все еще держала в руках. Дернул он его резко, и все его содержимое посыпалось на пол – у их ног образовалась легкая ароматная кучка – душистый перец, трубочки корицы, стручки ванили, желтая куркума, гвоздика, еще что-то зеленое, красное, желтое, какие-то корочки и травки.
- Ну куда, куда ты идешь, дурочка, - сказал он печально.
Тут на глаза ее наконец навернулись слезы, она взяла чемодан и сумку и вышла.
- Идиотка, - сказал он закрытой двери и пошел на кухню. Все ее любимые баночки с приправами стояли пустые, многочисленных мешочков приправ не было.
Только на столе стояла большая банка крупной соли.

Последние два дня они общались предельно вежливо, словно после позавчерашнего развода дали клятву быть предупредительными и воспитанными.
- Прости, ты не передашь ножницы?
- Да, пожалуйста.
- Будь добра, напомни, пожалуйста, где хранятся мои бумаги по старой фирме?
- Я достану, сиди.
- Не поможешь мне достать ту коробку?
- Конечно. Я там купил яблоки твои любимые, принести тебе?
- О, спасибо.
- Угощайся.
Вечером он наконец собрал свои вещи – немного – одежда, бумаги, документы, стопка книг.
- Ты не возражаешь, если я возьму телевизор из маленькой комнаты?
- Возьми лучше из гостиной - он новее и мне не нужен.
- Да нет, что ты, мне хватит и этого.
- Вот твои лекарства – не забывай пить ежедневно.
- Спасибо.
Потом, когда он все отнес в машину и вернулся отдать ключи, они неловко поцеловались на прощание:
- Ну, всего тебе хорошего, удачи.
- И тебе. Звони если что..
- Ты тоже.
Она закрыла дверь, послушала, как зашумел лифт и пошла в ванную. Там она открыла воду и потом лежала в горячей воде долго. Все никак не могла унять колотившую ее холодную дрожь.

Официантка в третий раз поменяла им пепельницу, снова доверху заполненную окурками.
- И ты не сможешь меня простить никогда? – говорил молодой мужчина своей спутнице.
- Павлик, я устала от этого разговора, правда, - говорила тихо девушка. – Все бесполезно, понимаешь, я не могу.
- Ну ведь не может, чтобы вот так сразу…
- Может, я не могу простить.
- Заказывать что-нибудь еще будете? – спросила официантка.
Они посмотрели на нее оба недоумевающими несчастными глазами.
- Ничего, спасибо, - сказала девушка.
- Два кофе, пожалуйста, - ответил одновременно с ней мужчина.
- Два кофе, обреченно кивнула девушка.
Официантка отошла , а мужчина снова встревожено и просящее заглянул в лицо девушке.
Эти двое сидели тут уже третий час. Три бордовых розы, которые лежали на столике рядом с ними, уже подвяли.