strogaya_anna

Это я сейчас стараюсь «туфельки ставить ровно», а когда-то хулиганила.
Помню, в старших классах школы появился телефон доверия – психологическая помощь, его рекламировали.
И я развлекалась - звонила туда, рассказывая про свое тяжелое положение – так входила в образ, что плакала, и сердце болело – особенно долго измывалась над одним психологом – больше месяца беседовала с ним каждую ночь – он был такой внимательный. Так старался мне помочь – я тогда напридумывала столько – хоть роман пиши – и любовь к папе подружки, который тоже меня любит, но держит себя в руках, как я его не соблазняю, и сложные отношения с отцом и матерью, и еще какие-то проблемы с наркотиками, и общее состояние отрешенности и усталости от жизни, даже намекала на что-то совершенно ужасное, и все отказывалась открыться – было мне, кажется, лет 15.
Я читала ему стихи, специально написанные перед очередным разговором – ну такие – графоманские девичьи – кровь-любовь, черная роза, на снегу стеклянные слезы, бедное сердце и бабочка на булавке – в общем, стандартный набор – и каждый раз думала, что он меня разоблачит – такая это была нарочитая клюква. А он ничего – слушал, еще и анализировал этот ужас, и еще советовал почитать Бродского – которого я тогда знала наизусть, наверное, всего…
Зачем я это делала? Я была такая благополучная девочка, из благополучнейшей семьи, и при этом у меня была такая напряженная личная жизнь, все какие-то влюбленности, мои, в меня. Интриги, встречи, расставания, еще учеба дай бог – я ж отличница со штампом на лбу, рок-клуб, выставки, концерты, друзья-художники-поэты, но без чернухи, все было у меня чинно, в рамках дозволенного – я даже не курила тогда. И психолог мне этот не нравился (т.е не было увлечения им как мужчиной ) – голос у него был такой – с бабьими немного обертонами, но он так ответственно ко мне относился… Иногда я ему даже изменяла – звонила другим, рассказывала другие истории…
Видимо, это такая злая склонность дурачить других.
И, наверное, поэтому я порой давала представления и в реальной жизни – то на Невском спрошу адрес, и когда мне начнут объяснять – нагородить такого, что бдительные и внимательные тогда граждане хватались за сердце и хотели идти со мной в милицию, чтобы помочь юной наивной девушке (мне т.е.)
Или, напротив – когда ко мне на скамейку в Катькином садике подсаживался какой-нибудь старичок-одуванчик в надежде поговорить и рассказать свою жизнь, я в ответ начинала рассказывать такое, что старичка чуть не хватал удар. А один даже предложил бедной сиротке (да, вот так вот) жить у него в квартире напротив Львиного мостика. Где он совсем, совсем один после того, как похоронил жену. И обещал прописать.
А в другой раз мой рассказ собралось слушать аж три старичка - такие в беретиках, в галстуках - типичные старички петербургские. Я тогда рассказывала, что узнала от своего умирающего дедушки, что его отец во время революции замуровал клад в Адмиралтействе - и вот я хочу его найти, но не знаю, ак это сделать - там сочинился целый приключенческий роман, помню, даже Ворошилов участвовал в той истории. И старички на полном серьезе обсуждали, как можно проникнуть, и велика л вероятность, что курсанты не обнаружили клад...
Надо сказать, что я и сама наслушалась много интересного от тех старичков и старушек.
Но вот зачем я это делала?
Наверное, я плохая все-таки…