(no subject)
Jul. 26th, 2011 09:11 pm![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
strogaya_anna Иногда настройки меняются – и тебе показывают нежно, жалкое – натертые в жару пятки у длинноногой красавицы – вот смотришь на розовые ухоженные пяточки в босоножках (босоножки красивые, ноги еще лучше, и сама девушка хороша) – а ты видишь только это рваный кусок плоти, сочащееся кровью мясо, и так жаль, так жаль – думаешь – как долго еще ей шагать, бедной красавице, представляешь, как она войдет в душную свою квартиру, сбросит со стоном босоножки-колодки, и, закусив губу, будет сокрушенно промывать рану, тихонечко поскуливая, а может, и плача над своими красивыми стройными ногами.
Или вот вдруг женщина – одетая в такую золотую тряпочку, всю из пайеток, в таких русские туристки разного возраста танцуют на турецких дискотках. И вот эта дама в три часа дня в этой штуке, завязанной сзади, как передничек, в петербургском метро, и в руках у нее золотой (в чешуе, как жар горя) клатчик, и штаны в обтяжку, и на ногах – опять-таки золотые босоножки, и их золотые витые шнурки до колена почти обвивают ноги. Ноги бледные, и с начинающимся варикозом, и грудь ее, увы, подувяла, и она в этом наряде, на который сограждане косятся скорее с недоумением, чем с интересом, такая…трогательная, вся эта блеклая, тронутая увяданием плоть, выставленная напоказ – такая живая, такая нелепая, что хочется погладить ее по голове, по отросшим корням…
Или мужчина, и у него прыщики на лице , и лицо потное от жары, и он отдувается, стоя в очереди, молодой немного пухлый мужчина, в дорогом костюме и ботинках. И вот он стоит в очереди, а там на кассе что-то застопорилось, что-то то ли сломалось, то ли нет – и у него в глазах тупое отчаяние, раздражение, и у него по лицу струится пот, и он на это злится, и с тоской смотрит куда-то вдаль, на огромную рекламу чая, и так жаль его, что сживается сердце – городского мягкого мужчину, который слишком обильно питается, мало двигается и так глупо себя чувствует в этой застрявшей очереди.
А навстречу идет мама с маленькой девочкой, и у девочки разбитые коленки, помазанные зеленкой, и девочке не нравятся эти блямбы, и когда они встают на светофоре, девочка пытается отодрать их, и морщится от боли, а кожа нежная, персик, просто персик…
Девочка плачет, и мама ее ругает
- Аня, ну вот вечно ты сама себе делаешь больно! Глупая!
И я вздрагиваю, чуть не ответив – да, да! – и прохожу мимо…
Или вот вдруг женщина – одетая в такую золотую тряпочку, всю из пайеток, в таких русские туристки разного возраста танцуют на турецких дискотках. И вот эта дама в три часа дня в этой штуке, завязанной сзади, как передничек, в петербургском метро, и в руках у нее золотой (в чешуе, как жар горя) клатчик, и штаны в обтяжку, и на ногах – опять-таки золотые босоножки, и их золотые витые шнурки до колена почти обвивают ноги. Ноги бледные, и с начинающимся варикозом, и грудь ее, увы, подувяла, и она в этом наряде, на который сограждане косятся скорее с недоумением, чем с интересом, такая…трогательная, вся эта блеклая, тронутая увяданием плоть, выставленная напоказ – такая живая, такая нелепая, что хочется погладить ее по голове, по отросшим корням…
Или мужчина, и у него прыщики на лице , и лицо потное от жары, и он отдувается, стоя в очереди, молодой немного пухлый мужчина, в дорогом костюме и ботинках. И вот он стоит в очереди, а там на кассе что-то застопорилось, что-то то ли сломалось, то ли нет – и у него в глазах тупое отчаяние, раздражение, и у него по лицу струится пот, и он на это злится, и с тоской смотрит куда-то вдаль, на огромную рекламу чая, и так жаль его, что сживается сердце – городского мягкого мужчину, который слишком обильно питается, мало двигается и так глупо себя чувствует в этой застрявшей очереди.
А навстречу идет мама с маленькой девочкой, и у девочки разбитые коленки, помазанные зеленкой, и девочке не нравятся эти блямбы, и когда они встают на светофоре, девочка пытается отодрать их, и морщится от боли, а кожа нежная, персик, просто персик…
Девочка плачет, и мама ее ругает
- Аня, ну вот вечно ты сама себе делаешь больно! Глупая!
И я вздрагиваю, чуть не ответив – да, да! – и прохожу мимо…
