strogaya_anna

Я хотела написать (несмотря на дурацкий, дурацкий и нервный день) про горькое чувство свободы, которое бывает, когда проходит любовь (ты видишь желтые листья, которые отрываются от веток и летят, потому что их больше ничто не держит - кидаются в ветровое стекло, как самоубийцы, топятся в похолодевшей Неве, горько плачут в кучах, собранных дворниками - смотришь на листья и думаешь - как я, как я).
Я хотела написать про острое чувство нежности, которое охватывает, когда ты вдруг видишь, что твои родители - постарели, постарели, хотя они еще бодры, и прекрасно держатся, и вообще молодцы - но у них истончается кожа, словно бумага, и они так радуются (чуть суетливо), когда ты приходишь, и смотрят на тебя так, словно тебе три года и ты прочла на утреннике длинный стишок и ни разу не ошиблась, и ты замечаешь, что мама, оказывается, стала такая маленькая и, наверное, легкая, и папа тоже вдруг стал отчего-то маленький и легкий, и тебе кажется, что ты можешь их взять на руки и няньчить, как правнуки Урсулу. И ты смотришь на них, стараясь запомнить навсегда -навсегда, и при этом пытаясь не расплакаться, а папа все время шутит, а мама пытается накормить, хотя тебе надо сидеть на диете и вообще ты заехала ненадолго и после кафе.
Я хотела написать про то, как звонишь по делу тому, которого очень любила и который любил тебя, а он говорит - как я рад, что ты позвонила, надеюсь, ты звонишь не для того, чтобы помочь прятать труп? И ты, улыбаясь, говоришь - пока нет, а он отвечает - ну смотри - если что, я приеду, лопата в багажнике с зимы.
Я хотела написать про то, как меня обогнала девушка, которая говорила красивым глубоким контральто в трубку - я не могу тебя больше любить, ты глуп и мелок - и в голосе ее было отчаяние и смирение, и мне захотелось ее обнять, поцеловать и вместе с ней поплакать, потому что обреченность на нисходящую любовь - это очень больно, и я ее понимаю.
Я хотела написать про вереницу китайских (или корейских?) туристов, что вышли из Петропавловской крепости и шли вдоль Кронверка к своему автобусу, и ветер поднимал у всех черные жесткие волосы и капюшоны, и они шли и смеялись, а один, турлидер или просто главный, поглядывал и покрикивал громко, громче чаек, что носились над ними, над Невой, над Петербургом и над всей планетой.

Вот про это все я хотела вам сегодня написать, но писать не буду, потому что я взяла и обиделась, да, вот взяла и обиделась на некоторые замечания про то, что я ничего не понимаю в любви, а они понимают все.
Я тоже имею право обижаться.

Хотя я делаю это очень редко, просто такой день, такой день...